Иван Кнопка поправил седые кудри и расстелил клетчатый плед на зеленой, сочной, как грунтовой огурчик, траве. В корзинке у Кнопки были как раз огурцы — правда, заморские, чуть-чуть загнутые крючком. А еще было винишко беленькое, красненькое, а также домашний самогон в пузатой бутыли. Ну и по мелочи ветчины, сала, черного хлеба из французской пекарни да золотой сырок с изюмом из черных бриллиантов. Сырок совершенно ни на что не годился, был тяжелый, неудобный, на шею не повесишь и бутерброды с колбасой, завернутые матушкой Кнопки, опять помялись. Но Кнопка без сырка не мог.
Для полного счастья Иван Кнопка обернулся пулеметной лентой и сам с собой выпил по первой за здоровье мамы. Вид у него был очень даже залихватский, только белая батистовая панамка не очень гармонировала с лентой и с тупоносыми горными ботинками.
Выстрелы, раздававшиеся на том берегу Переплюйки, слегка смущали Ивана, и левый горный ботинок нервно подрагивал. Но это только воодушевило налить побыстрее вторую, а там и третью.
— Шо я вижу! — воскликнул анархист Матюкайленко, выходя на поляну и засовывая раскалившийся от перестрелки маузер за пояс. — Пьете в одиночку, как же так. Прямой же путь к алкоголизму. А потом будете винить во всем рептилоида.
— Кого? — не понял Иван Кнопка, поправляя пулеметную ленту и нервно делая три селфи подряд.
— Да уж я знаю, кого, — сказал анархист и тут же, в два шага подойдя к пледу, сам себе налил. — Будьмо! А пулемет-то вы где посеяли? Или на самогонку сменяли у Любаши? Так она вас явно обсчитала.
— Я приехал.., — начал Иван Кнопка, — по важному делу. Собираю информацию, и к тому же у меня поручение от гетьмана Очевидько..
Анархист хладнокровно налил себе вторую и закусил огурцом.
— Бухаете? — зловеще осведомился главгад Борис, собственной персоной выбегая на поляну. — А ну руки вверх, вот это все.
Главгад Борис был страшен. Одноглазый, лысоватый, в потертой кожанке и заляпанных краской штанах, вооруженный до зубов, он наводил немножко ужаса на всех, кто его знал, кроме тех, кто знал его очень хорошо.
— Иди ты, — сказал Арнархист, выуживая из пожитков Ивана Кнопки бутерброд с сыром.
— Не хамите, я официальное лицо, — ответил Кнопка. Его правый горный ботинок взрыл песок. — Я здесь наблюдаю за соблюдением.
Тут главгад Борис Ивану Кнопке дал по морде и сырок отобрал. Он был простой мужик, без затей.
Стой тут, я щас, — сказал анархист Матюкайленко и с гиканьем погнался следом, завязалась перестрелка, тачанки разгулялись в поле. Кони, что змеи, хлопцы — как ветер.
— Я, — простонал Иван Кнопка, затыкая уши и втягивая голову в плечи, — заявляю протест.
