Иногда с бойцами разнокалиберного фронта случалась неприятность. Только как следует разойдутся, только вот-вот победят — как является лесник в ватной телогрейке и давай лопатой из вверенного леса выгонять белых, красных, синих и зеленых. Особенно он почему-то голубых не любил, и зря, они ведь были как раз миротворцы, а не то, что ему по черно-белому телевизору показали.
Валите, орет, отседова, а то натопчут, костры жгут, где не положено, гнезда редкого подвида глухой одноглазой выхухоли, опять же, в опасности.
Раз досталось от него лопатой пацифисту Мите, который прятался в испуге под кустом. Он и стрельбы-то боялся, а уж от вида лопаты с тех пор сразу заикаться начинал. Так и говорил: «В-в-всссе сы-сы-сыложно…убебеберите лололо….» И даже закончить не мог, так пугался. Лопаточки для торта и котлет его тоже нервировали.
«Лесник, — не утерпел тогда анархист Матюкайленко, — ты ж санитар леса. Что же ты людей калечишь? Люди ведь тебе не скотина, чтоб им запрещать жечь костры. Кроме того, трансконтинентальная конвенция о непротиводействии действию фрустрированных пролетариев гласит…»
«За маму ответишь, — перебил его лесник. — И вообще тамбовский волк тебе санитар леса».
Тут анархист Матюкайленко действительно кое-что сказал о маме лесника. Стороны обменялись дружескими ударами в ухо. Потом санитарка Маша принесла обоим спирту для поправки здоровья. Смеркалось. В речке Переплюйке самозабвенно нерестился карась, чьи-то ботинки и дырявая плоскодонка. Комары подпевали лягушкам. Орала в чащобе редкая одноглазая выхухоль. Когда солнце село, лесник отправился выгонять из лесу охамевших зайцев.
О, как это всё прекрасно, и как хорошо, что можно снова всё читать.