Весна наступала на степь, как на больную мозоль – не отбрешешься, не притворишься, что ничего не было. Всем хотелось петь что-нибудь душевное, поэтому все ругались матом вдвойне старательно.
Лесник влюбился в продавщицу Любу, да так страстно, что потерял ушанку и пить перестал на целую неделю. Все топотал у забора да посылал Любе томные взгляды, один другого косее – кос был от рождения, а тут и вовсе… Интервент Валера томился по санитарке Маше, но внушительный взгляд пулеметчика Назара заставлял его держать свои чувства при себе. Каждый день он начинал писать письмо с просьбой о политическом убежище в республике Чад, но ни разу не закончил. О ком страдал рептилоид, никто не знал, но вел он себя подозрительно – каждый вечер писал стихи гекзаметром, извел с начала мая две общих тетради и одну конторскую, Любой подаренную. Люба любила необычных мужчин.
Анархист Матюкайленко возвышался над всем этим морем влюбленных трелей, как крепкий сарай над раскисшим в дожди огородом.
В один вечер налетела из полей атаманша Иринка, девица гордая и при нагане. Смахивая с кожушка дождинки и томные вздохи интервента Валеры, который в вопросах неразделенной любви оказался неразборчивым бабником, Иринка заорала в темноту землянки: «Анархист! Эй, анархист! Выходи, посидим!».
— Привет, — непринужденно сказал анархист и поправил очки. Очков он не носил отродясь, потому поправил не свои, а рептилоидовы. «Сссс», — сказал рептилоид понимающе.
— Ой, синий парень! – обрадовалась Иринка. – Надо же какой милый.
— Привет, — с нажимом повторил анархист, задвигая рептилоида за спину. – Как оно ваше ничего?
— Да ничего, — ответила Иринка. – Главгад вчера штурмовал прямо лично, а мы его из пушки хренак!
— Из пушки? – оживился анархист Матюкайленко. – Неужто Очевидько расщедрился.
— Расщедрился! – прошипела Иринка, — Как же! Она из фольги оказалась, из золотой, от молочного шоколада. Но психологический эффект ничего. Был. Первые полчаса. Отбились. Но вы ждите, он скоро к вам придет.
— Мадам! – галантно сказал анархист, незаметно пиная рептилоида ногой, чтобы шел погулять. – Позвольте предложить вам какао и томик Омара Хайяма.
— Мадмуазель! – возмутилась Иринка. – А где ваш синенький забавный?
— Мадмуазель! – простонал Матюкайленко. – Какая прелесть!
