— Эгей, поребрик привезли! – прокричал с холма рослый детина, восседавший на верблюде. Анархист Матюкайленко аж протер глаза, а рептилоид – очочки. Отец Павел перекрестился. И правда, на сочной травке переминались с ноги на ногу добрые ездовые верблюды – два двугорбых и один одногорбый. На каждом неловко сидел ездок, облаченный в длинную рубаху поверх полосатых спортивных штанов, арафатку и кеды «Адидас». Под рукой у каждого был гранатомет и чайник.
— Шо? – не понял анархист Матюкайленко и снова протер глаза, а потом – недавно подаренный бинокль, про который он все время забывал.
— Поребрик, гварю, — уточнил детина в арафатке. – Чтоб культурно.
Бедный четвертый верблюд и правда тащил какую-то кривоватую таратайку, груженую, аж по самые оси просела.
— Дикие вы, то есть мы, — продолжил всадник на верблюде, — дороги плохие, грамотность хромает, Толстоевский, Горький…этот, как его, Некрасов. И поребрик нужен, ровненький. А так как мы, значит, неравнодушные граждане, решили что-то с этим делать уже вот, — подумал и добавил, — бля.
— Так подождите, — занудно осведомился рептилоид, водружая очки на плоский, почти отсутствующий нос, — вы граждане какой страны?
— Ты с какого раена? – набычился детина, потом почесал грудь под арафаткой, намотанной поверх полосатого тельника. – Мы это..местные, из Абу…абу… ну пацаны, ну, — подумал и добавил, — бля.
— Православные, — констатировал отец Павел.
— Мусульмане, — поправил детина. – Местные мы. А ты подвинься, вражина. Свободу женщине востока!
Анархист Матюкайленко молча зарядил верный маузер.
— Какого востока? – спросил отец Павел и на всякий случай снял с плеча дедовскую двустволку. – Вы куда груз везете?
— А это что, не пустыня? Но хотя бы восток?? – вопросил предводитель верблюжьего войска и тут же констатировал, — бля!
— Да какая разница, — отозвался анархист Матюкайленко и прицелился.
